Архив

• Соотношение Ветхого и Нового Заветов
• Основные положения христианской этики:
  • непротивление злу и любовь к врагам
  • Молитва Господня
  • о посте
  • нравственные приоритеты в жизни
  • неосуждение ближнего
  • два пути в жизни

Соотношение Ветхого и Нового Заветов

Заповеди Блаженств не исчерпывают всей полноты Нагорной проповеди Спасителя, занимающей совершенно особое место в евангельском повествовании. В этой проповеди Господь формулирует основы Своего нравственного учения.
Два евангелиста подробно излагают Нагорную проповедь: ее можно найти в Евангелии от Матфея (Главы 5–8) и в Евангелии от Луки (Глава 6).

Известно, что Слово Спасителя воспринималось слушателями как нечто новое, небывалое доселе. Поражали непривычные мысли и та сила, которую Господь вкладывал в Свои слова. Однако Сам Спаситель вовсе не характеризовал Свое учение как явление принципиально новое, но, напротив, подчеркивал его связь с ветхозаветным учением:

“Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все” (Мф. 5. 17–18).

Десять заповедей, которые Бог дал Моисею на Синайской горе, являли собой необходимый минимум, исполнение которого позволяло человеку сохранять свое человеческое лицо и достоинство, строя отношения с другими людьми на основе нравственной нормы. Иисус Христос не отрекается от ветхозаветных установлений, не подвергает их ревизии или сомнению. В Своей проповеди Он обращается к нравственным нормам Ветхого Завета, при этом расставляя совершенно новые акценты. Он выделяет именно те элементы ветхозаветного нравственного учения, которые тогдашним иудейским обществом были либо преданы забвению, либо просто игнорировались. Именно этим определялась поражавшая слушателей непривычность и неожиданность слов Христовых. И доныне Нагорная проповедь воспринимается как непреходящая новизна, как величайшее Откровение о человеке и мире, принесенное Господом и Спасителем нашим.

Итак, Спаситель пришел не отменить Ветхий закон, прежде полученный через Моисея, но исполнить его в Истине, обновить его, раскрыть его сокровенный смысл. В отличие от философов, учителей или идеологов всех времен, Господь не призывает Своих последователей отказаться от прежних верований и предать забвению старые истины. Напротив, обращаясь к убежденным приверженцам отеческих преданий, Он подчеркивает целостность и преемственность Ветхого и Нового Заветов. Поэтому христианство и называется религией двух Заветов. Христианин взирает на Ветхий Завет, умудренный и просвещенный спасительным ведением Нового Завета. Моисеев закон понимается им как приуготовление людей к полноте Откровения, принесенного человечеству Спасителем, “ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа” (Ин. 1. 17).

Оба Завета суть единое Божественное Откровение, указывающее людям путь ко спасению.

Подобный взгляд на соотношение двух Заветов оспаривался уже с конца I века, когда появились еретические секты эбионитов (иудействующих), или, как их позже стали называть, субботников. Они отказывались рассматривать Ветхий Завет с позиций Нового Завета, отдавая в своем религиозном мышлении приоритет нормам Ветхого Завета. Церковь осудила этих еретиков и отвергла их учение. В России секты иудействующих появились в XV веке и затем вновь возникли в XIX веке, продолжая существовать доныне.
Противоположная крайность связана с отказом христиан признавать авторитет Ветхого Завета, воспринимаемого как узкое национально-религиозное явление, имеющее ценность только для древнеиудейской культуры. Эти положения лежали в основе учения ересиарха II века Маркиона, неправомыслие которого по этому вопросу подверглось осуждению святых отцов, ибо Ветхий и Новый Завет составляют единство и целостность Божественного Откровения. Эта догматическая истина нашла прекрасное выражение в богослужении Православной Церкви, использующей тексты как Ветхого, так и Нового Заветов.

Обращаясь к слушателям Нагорной проповеди, Господь говорит: “Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду...” (Мф. 5. 21–22).

Вот узел, связующий два Завета. Господь ведь не отрицает справедливости закона, данного древним иудеям через Моисея. Но как высоко поднимает Он уровень нравственных требований к человеку! Там суду должен был быть предан убийца, а здесь суду подлежит уже тот, кто напрасно гневается на своего ближнего. И это не случайно, ибо гнев и злоба являются теми чувствами, которые, не будучи остановлены, могут привести к самым страшным поступкам, включая убийство. Нравственные требования Нового Завета не только во многом превышают аналогичные требования Завета Ветхого, но и направлены на формирование того особого состояния человеческого духа, которое исключает совершение греха.

Далее Господь говорит: “Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем” (Мф. 5. 27–28).

Там — призыв воздерживаться от фактического прелюбодеяния, от совершения супружеской измены, а здесь грехом почитается одна только мысль о прелюбодеянии, одно только вожделение. Можно ожидать, что это положение Новозаветной этики способно вызвать неприятие и несогласие современного человека, взращенного на идеях нравственного релятивизма и вседозволенности, утверждаемых массовой псевдокультурой, включая рекламу, нередко эксплуатирующую половой инстинкт. Но Господь учит, что сама мысль о грехе, само желание или допущение возможности греха уже суть грех.

Развивая это положение, великие аскеты и отцы Церкви позднее разработали собственную стратегию сопротивления греху, которая включает как бы несколько рубежей обороны. Первый из них проходит на уровне нашего сознания, где берут начало греховные вожделения. И если здесь мы в состоянии оказать сопротивление греху, критически оценив свои стремления, то можем одержать победу над ними на самом передовом рубеже этой обороны, являющемся и самым легким.

Но если нам не удастся остановить здесь одолевающие нас греховные мысли, они неизбежно превратятся в желания. А от желания до поступка дистанция куда меньше, чем от мысли до поступка. Так вторым рубежом нашей обороны становится сопротивление греховным желаниям на уровне человеческой воли. Она должна быть направлена на организацию усилий, ограждающих нас от греха.

Есть и последний рубеж обороны, который, впрочем, почти всегда можно рассматривать как проигранный. Ибо невероятно трудно одержать победу над грехом в тот момент, когда человек уже действует. Для этого необходима исключительная сила воли. Вот почему Господь говорит, что прелюбодеяние, совершаемое мысленно, в воображении, уже греховно. Мы видим, что целью христианства является вовсе не стремление заковать людей в броню воздержания, аскезы и подвига, но помочь им противоборствовать греху на той стадии, когда таковое противоборство еще оставляет реальный шанс на победу.

Господь не только задает высочайшие нравственные нормы и формулирует идеалы жизни, но, что не менее важно, научает, каким образом, преодолевая грех, соответствовать этим нормам и достигать этих идеалов.

Основные положения христианской этики: непротивление злу и любовь к врагам

Господь говорит: “Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб.А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся” (Мф. 5. 38–42).

И далее: “Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный” (Мф. 5. 43–48).

Именно эти тексты Священного Писания Нового Завета на протяжении столетий потрясают воображение людей, радикально меняя жизнь одних и вызывая удивление и даже неприятие других. Очевидно, что приведенные слова Господа заключают в себе образ некоего высшего нравственного идеала, подобного которому мы не находим ни в одной из известных этических, религиозных или философских систем, включая и Ветхий Завет. Слово Господне ни с чем не сравнимо и не похоже ни на какое иное.

Это ставит человека в тупик: как же так — меня ударяют по правой щеке, а я должен подставить левую? “Это не для меня”, — скажет тот, кто привык кулаком прокладывать себе дорогу в жизни. А другой, пожалуй, заметит: “Позвольте, здесь есть противоречие с тем, что мы находим в других местах Евангелия”. Ибо известно, что вслед за произнесением Нагорной проповеди Иисус гневно обличил иудейских книжников и фарисеев в неправедности и лицемерии, бросив вызов тогдашней системе власти и тем идеям, на которых эта система основывалась. “Разве так выглядит непротивление злу?” — спросит сомневающийся. Более того, Евангелие дважды повествует о том, как “вошел Иисус в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей” (Мф. 21. 12), “и, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал...” (Ин. 2. 15).

Критики этих текстов находят здесь противоречие между словами и поступками Спасителя. Однако, чтобы уяснить смысл заповедей Христовых, нужно не только принять во внимание то, о чем эти заповеди говорят, но и то, о чем они не говорят. А не говорят они, например, о том, что человек должен самоустраниться от всякого сопротивления злу и отказаться от борьбы с ним. В упоминавшемся выше эпизоде Сам Господь дал нам пример обличения и посрамления зла.
Когда Спаситель призывает нас не отвечать ударом на удар и злом за зло, когда Он научает любить врага, Он вовсе не проповедует пассивности перед лицом зла как такового. Его слово не следует понимать как призыв к капитуляции пред злым началом. Но Господь говорит о том, какие средства не надо употреблять, дабы пресечь господствующее зло. В самом деле, что последует, если мы, получив удар, ответим тем же? Известен закон Ньютона, согласно которому сила действия равна силе противодействия. Этот закон в определенной мере применим не только в отношении столкновения физических сил. Всякий ответный удар неизбежно порождает новый встречный удар — до тех пор, пока эскалация насилия, злобы и ненависти не приведет к большой беде. Разве не такова модель наших семейных, общественных, межнациональных конфликтов? Если противостояние становится все более радикальным и нетерпимым, если в нем все больше ненависти и насилия, если узел взаимной вражды затягивается все туже, то кто-то должен остановиться первым. Потому что только остановившись, можно задуматься о причинах происходящего и найти выход из ненормальной ситуации. Но остановиться означает не ответить на удар, снести оскорбление, то есть, по сути дела, как бы подставить другую щеку: ты меня ударил, но я нашел в себе силы не отвечать тем же. К этой мудрости люди приходят на страшном опыте своей жизни.

Достаточно вспомнить ожесточенные конфликты 90-х годов на постсоветском пространстве. Сколько пролилось крови, и всегда одна из враждующих сторон непременно стремилась взять реванш, отомстить за поражение и переломить ситуацию в свою пользу. Локальные войны сделали заложниками кровавой безысходности целые народы. Но всегда одна из сторон останавливалась. Не потому, что была научена Евангелием, но потому, что понимала: дальше — самоуничтожение. И в какой-то момент один из соперников “подставлял другую щеку”. Так желающего Бог ведет, а не желающего тащит. Но неужели нужно было испить полной мерой чашу страданий и горя, чтобы вынужденно признать справедливость истины, возвещенной Спасителем нашим? Зло невозможно победить силою зла. Господь не слабость человеческую возводит в образец и не к пассивному страданию призывает нас, но учит о том, что насилие не способно положить предел злу и исцелить вражду.

Есть и иное, о чем следует сказать и над чем следует подумать. Наш враг не обязательно является носителем неправды. Чаще всего мы себя почитаем носителями добра и правды, а всех, находящихся с нами в конфликте, непременно отождествляем с неправдой и злом. А ведь может статься, что это вовсе не так. Ибо наш собственный взгляд на добро и зло способен оказаться весьма субъективным, а наш личный враг может в то же время и не быть врагом Божиим. Поэтому следует помнить о том, что пред лицом Царя Небесного все люди равны. Дождь, посылаемый от Господа, орошает и праведников, и грешников, а солнце равно светит как тем, так и другим. Ибо каждый человек есть чадо и творение Божие, возлюбленное Отцом Небесным. И если попытаться взглянуть на человеческие отношения под этим углом зрения, то, быть может, наши ненавистники окажутся не такими уж и врагами нам. Но тогда во взаимоотношениях с этими людьми злоба и вражда окажутся явно не лучшими средствами справедливого разрешения конфликта и утверждения истины.

Святитель Иоанн Златоуст называет любовь корнем, источником и матерью всех благ. Что же такое любовь? Наверное, всеобъемлющего определения любви не существует, несмотря на то что о ней сказано больше, чем о любом другом человеческом чувстве. Однако совершенно очевидно, что понятие любви подразумевает присутствие некоей силы, соединяющей людей. В каком-то смысле любовь действительно является силой, влекущей одного человека к другому или связующей их воедино.
Но идея любви к врагу усваивается с трудом. И в самом деле, если любовь есть сила, соединяющая людей, то как же возможно соединиться с недругом? Пусть даже этот человек не так уж и плох, пусть он не является воплощением зла и носителем неправды, но если он просто неприятен мне, то как возможно возлюбить его? В этом новозаветном тексте, несомненно, присутствует тайна Божия, постижение которой, видимо, доступно не столько разуму, сколько опыту. Слово Господне вводит нас в некую духовную реальность, открывающуюся человеку только изнутри, из глубины, из опыта внутренней жизни.

“Бог есть любовь”, — свидетельствует Священное Писание

(1 Ин. 4. 8). И если в центр своего существования мы поставляем не собственное “я”, как это случается чаще всего, но Бога, то доминантой человеческой жизни становится любовь. Ведь Бог, пребывающий в нашем сердце, постоянно являет Себя, подает нам Свою силу и Свою благодать. Так любовь становится стихией нашего бытия, образом нашей жизни и способом мышления. И в этом случае, быть может, следует ставить вопрос иначе: а может ли такой человек не любить других людей, в том числе проклинающих и ненавидящих, обидящих и гонящих его?

Конечно, любовь к ближнему — для многих несбыточный, недостижимый идеал. Но если поставить себе целью восхождение к этому идеалу, постепенное продвижение к нему через отказ от ненависти, через приятие в свою душу жалости, понимания и сочувствия к другому человеку, через сотворение дел добра и милосердия, то как прекрасно преобразится наша жизнь!

Молитва Господня

О милостыне Господь говорит в Нагорной проповеди особо, сравнивая ветхозаветное отношение к милостыне с новозаветным и обнаруживая при этом существенное различие. В Ветхом Завете милостыня есть безусловная моральная ценность, как, впрочем, и во многих других религиях. Милостыня — благое деяние доброго человека, вспомоществование неимущему. Не более и не менее того. Да и нужны ли, кажется, какие-то дополнительные условия для того, чтобы доброе дело как таковое могло бы почитаться еще и воистину добрым делом? Не означает ли подобное допущение сомнения в самодостаточности добра? Протянул один человек другому руку помощи — значит, сотворил безусловное благо.

Но Господь устанавливает определенную связь между актом милосердия и внутренним состоянием того, кто совершил этот акт. Он говорит о некотором условии, соблюдение которого необходимо для того, чтобы дело милосердия стало по-настоящему делом добрым, реальным благом. Условие единственное и очень важное: бескорыстие. Вот как говорит об этом Господь в Нагорной проповеди:

“Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно” (Мф. 6. 1–4).

Итак, доброе дело становится угодным в глазах Бога в том случае, если оно бескорыстно и если не используется в качестве средства достижения каких-то побочных, привходящих целей. Ибо фарисеи во времена земной жизни Христа Спасителя творили милостыню для того, чтобы стяжать добрую славу в народе и чтобы люди, указывая на них, восклицали: сколь мудры и благочестивы вожди наши!

Но не это ли происходит порой и ныне? Как много возникает теперь различных благотворительных обществ и фондов, как часто звучат слова о добре и милосердии! Достаточно сказать, что практически ни одна предвыборная кампания или иное требующее волеизъявления народа событие не обходится без демонстративных акций благотворительности, организуемых людьми, домогающимися расположения сограждан. И сколь часто благое по видимости дело незаметно превращается в рекламную кампанию с целью завоевать доверие и симпатии людей, с тем чтобы потом обратить эти чувства на пользу устроителей такого действа. Получается, что в иных случаях бескорыстие может носить вполне корыстный характер. Однако Господь предостерегает против этого, указуя, что превращающий благостыню из цели в средство не достигнет своего.

Ту же связь между внутренним состоянием человека и доброделанием Господь усматривает и в таком важном для религиозной жизни человека деянии, как молитва:

“И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно” (Мф. 6. 5–6).

Как не всякое благодеяние праведно перед Богом, так и не всякая молитва угодна Богу и будет Им услышана, но только та, что творится не напоказ и не преследует корыстных целей. “А молясь, — продолжает Господь, — не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так...” (Мф. 6. 7–9).

И Господь научает нас тому, как следует молиться, на примере Своей молитвы, которая с тех пор известна как молитва Господня:
“Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь” (Мф. 6. 9–13).

Молитва Господня начинается с обращения к Богу со словом Отец. Такое именование Творца стало возможным для нас только потому, что Сын Божий пришел в мир, соединив Божественное и человеческое в Своей личности, преодолев преграду греха, отделившую человека от Бога. Через посредничество Христово люди сделались “уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу”, по слову апостола Павла (Еф. 2. 19). И в качестве таковых обрели право обращаться к Богу как к Отцу. Бог соделался для нас Отцом через Сына Своего, ставшего Сыном Человеческим.

“Отче наш, сущий на небесах!” — говорим мы о пребывании Бога в Небесном нашем Отечестве. Образ Отца Небесного свидетельствует, помимо прочего, о том, что Бог не имеет источника бытия в нашем земном мире, в отличие от рукотворных языческих богов, которым во времена Христа поклонялось большинство людей. Мы же поклоняемся нерукотворному Богу и обращаем слово молитвы к Отцу Небесному, Который не зависит от нашего земного бытия и пребывает в мире сверхчувственном.

“Да святится имя Твое...” — это первое прошение к Богу; оно о том, чтобы имя Его было свято перед людьми. Тем самым мы признаем и исповедуем, что Бог — Единый Святой, и просим о том, чтобы святость Его была явлена роду человеческому, воссияв для каждого образом высшего совершенства, чтобы она открыла людям их духовные очи, путеводительствовала им в прохождении жизненного поприща и утверждала их в истине. Ибо Бог есть начало всякого блага и воплощение абсолютного идеала. Оставаясь недостижимым образцом для человека, Он должен быть им признан, принят и прославлен. И об этом — наше первое молитвенное прошение к Богу.

“Да приидет Царствие Твое...” Царство Божие — это Богообщение, жизнь с Богом. В таковое общение человек не может войти одним своим желанием, ибо Царство Божие есть дар, который открывается свыше. Принять этот дар и войти в его обладание мы можем только тогда, когда усваиваем систему нравственных ценностей, которую Бог дал человеку. Приемля заповеди Божии и Богом определенный нравственный порядок жизни, мы открываем себя для Его Царства. Ради того, чтобы человек наследовал Божие Царство, Господь и приходил в наш мир. И первым словом Его проповеди было:

“Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие” (Мк. 1. 15).

Потому не случайно второе прошение молитвы Господней обращает нашу мысль и наше чувство к идее Царствия Божия, являющегося образом жизни с Богом. Чтобы этот образ сделался спасительной реальностью, человеку надлежит употребить во благо дарованную ему свободу, подчинить свою волю воле Божией. В этих словах молитвы содержатся одновременно и просьба к Богу соделать нас наследниками Его Царства, и утверждение нашей веры в непреложное осуществление того, о чем проповедовал Господь, — в скорое пришествие Божия Царства.

“Да будет воля Твоя...” — просим мы Господа. Это значит, что воля Божия, воплощенная в нравственном законе, должна быть усвоена и свободно воспринята нашим существом. Как говорит святитель Василий Великий, “не до`лжно собственную волю предпочитать воле Господней, но при всяком деле надо понять, какова воля Божия, и исполнять ее”.

“Хлеб наш насущный дай нам на сей день...” — это прошение о том, чтобы Господь благословил нам удовлетворение необходимых нужд нашего физического бытия. Этим молитвенным обращением освящается через Божественный авторитет законность жизненных запросов человека, но вместе с тем и вводится критерий отличия законных потребностей от греховных.
Ибо наши потребности законны, когда они насущны и когда они направлены на поддержание жизни. Но они становятся греховными, когда служат к угождению плоти, как говорит о том предмете апостол Павел: “Попечения о плоти не превращайте в похоти” (Рим. 13. 14).

“И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим...” Господь простит нас и разрешит от греха только в том случае, если сами мы будем способны прощать других людей.

“И не введи нас во искушение...” — то есть не попусти нам обольститься злом. Бог — не творец зла, творец зла — диавол. И как отец зла он прельщает человека, делая грех соблазнительным и желанным. Мы же молитвенно ходатайствуем пред Богом о том, чтобы Он оградил нас от этого диавольского искушения, внушил нам способность отличать добро от зла, а истину от обмана и вооружил нас силой духовного зрения.

“Но избавь нас от лукавого”. Этими словами мы просим Господа освободить нас из-под власти диавола, ибо собственными силами не способны одолеть это злое начало.

Таковы вечные слова молитвы Господней, в которой содержится все самое необходимое для нашей религиозной жизни. И даже если человек не умеет молиться своими словами или не знаком с другими церковными молитвословиями, то по крайней мере эту прекрасную молитву, которой научил нас Сам Господь, нужно знать и ее словами обращаться к Богу.

Основные положения христианской этики: о посте

Продолжая разговор о Нагорной проповеди, следует обратить внимание на переданные нам святым евангелистом Матфеем следующие слова Господа: “Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно” (Мф. 6. 16–18).

Мысль о Всеведущем Отце Небесном, видящем тайное и воздающем явно, не один раз встречается в Евангелии. Так, например, когда Господь говорит о милостыне, призывая творить добрые дела так, чтобы левая рука не ведала о благе, совершаемом правой, о молитве, и, наконец, о посте. Это настойчивое подчеркивание искренности в выражении религиозного чувства не случайно.

Нередко приходится наблюдать ситуации, когда даже по всей видимости добрые и благородные дела на поверку оказываются отравленными всепроникающим ядом человеческих страстей: тщеславия, двоедушия, фальши, своекорыстия. Лицемерие всегда предполагает наличие скрытой цели, часто тщательно продуманной и весьма неблаговидной. Оно компрометирует и девальвирует одну из самых насущных для человеческого общежития ценностей — доверие. Но особенно отвратительно и вредно лицемерие в сфере религиозной жизни. Когда же таковое лицемерие преследует корыстную цель, то становится сугубо циничным и нетерпимым, ибо оно не просто спекулирует на человеческом доверии, но и попирает самые высокие, духовные чувства.

Именно поэтому столь остро и болезненно воспринимается людьми эксплуатация религиозного фактора в корыстных целях. В самом деле, быть верующим человеком непременно означает быть человеком совестливым и порядочным. Поэтому искренне верующие люди заслуженно пользуются доверием в своем окружении. Тем прискорбнее, что порой показным благочестием, подчеркнутым публичным исповеданием своей конфессиональной принадлежности и настойчивым декларированием приверженности религиозно-нравственным идеалам некоторые недобросовестные люди фактически обманывают доверие ближних и манипулируют ими к собственной выгоде.

Но в отношении Бога подобные ухищрения бессмысленны — сердцеведец Господь, видящий тайное, знает все, что происходит в самых сокровенных глубинах человеческой души. Как свидетельствуют Евангелия, Спаситель настойчиво предупреждает учеников и последователей о недопустимости лицемерных, показных форм благочестия, доброделания, молитвы или поста во имя достижения эгоистических или корыстных целей.

Пост есть особая религиозная практика, одной из составляющих которой является воздержание в определенные периоды времени от вкушения известного рода пищи, называемой скоромной. Однако этим не исчерпывается ни содержание, ни тем более смысл поста, хотя именно воздержание в пище есть важное и непременное его условие. Постящиеся не вкушают пищи животного происхождения: мясных и молочных продуктов, а во время строгого поста — даже рыбы, в некоторые же дни, при строгом соблюдении церковного устава, и растительного масла. Необходимость такого воздержания не всегда встречает понимание, особенно у малоцерковных людей, которые порой заявляют: “Какая разница, какую пищу принимать? Главное — не делать зла другим”.

Однако следует помнить, что человек по творческому Божественному замыслу имеет двусоставную природу, сочетающую духовное и физическое начала. Это не изолированные реальности, напротив, они соединены неразрывно и тесно взаимодействуют в рамках единой человеческой личности. В древности существовала ересь, последователи которой рассматривали духовную природу человека как положительный, обособленный и самодостаточный феномен, а в силу этого видели цель жизни в подавлении физического начала, которое почитали греховным, а значит — объективно отрицательным. Церковь осудила это учение, потому что человек, будучи причастен физическому миру через свою плоть, не может иметь замкнутой и автономной духовной жизни, не связанной с жизнью физической.

Это взаимодействие физического и духовного начал находит, в частности, свое выражение в словах апостола Павла: “…Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство” (Еф. 5. 18).

Какая связь между винопитием и грехом блуда? Дело в том, что вино воздействует на нервную систему человека, разжигая его половой инстинкт и одновременно расслабляя волю. В этой ситуации человек теряет чувство самоконтроля и оказывается легкой добычей греха. А грех, единожды совершенный безрассудно, может стать привычным и нарушить весь духовный строй жизни человека, разрушить целостность его природы. Известно, что после принятия обильной и высококалорийной пищи притупляется способность к творческой деятельности. Таков физиологический процесс пищеварения: кровь отливает от мозга к желудку, и человека начинает клонить в сон... Ни о творчестве, ни о молитве, ни о горении духа или самоанализе в такой ситуации говорить уже не приходится.

Таким образом, для духовной жизни человека вовсе не безразлично, что он ест и пьет. Поэтому пост, в частности, создает необходимые физические условия для упорядочения духовной жизни, ибо в это время вкушается только такая пища, которая делает чувства и восприятие более тонкими, предрасполагая человека к духовной работе над собой.

Весьма важно то, что пост является также прекрасным средством воспитания воли. Опыт показывает, что не так просто, как кажется, отказаться от скоромной пищи, особенно когда условия жизни вовсе этому не способствуют. Требуются волевые усилия не только для того, чтобы выбрать между постным и скоромным, но еще и для того, чтобы обеспечить себе особое пропитание во дни поста, что не всегда просто сделать. И если человек не способен ограничить себя в малом, то есть во вкушении скоромной пищи, то трудно ожидать от него не только духовного подвига, но и вообще сколько-нибудь значительных свершений. Таким образом, пост является, кроме прочего, и средством воспитания внутренней самодисциплины, и весьма показательным тестом, позволяющим определить состояние воли человека.

Нельзя не отметить пользы поста для улучшения физического состояния организма. Сегодня это неоспоримый научный факт. Растительная пища улучшает пищеварение и обменные процессы, тело освобождается от шлаков, сосуды очищаются от излишнего холестерина, и человек чувствует себя во всех смыслах легко.

Если внимательно изучить устав Православной Церкви о посте, то нетрудно прийти к выводу, что на протяжении года едва ли не каждый второй день оказывается постным. Имеются четыре продолжительных поста длительностью от семи до двух недель: семь недель Великого поста и Страстной седмицы перед Пасхой, шесть недель перед Рождеством, две недели перед праздником Успения Пресвятой Богородицы и пост с нефиксированным числом дней перед праздником святых апостолов Петра и Павла. Кроме того, на неделе почти все среды и пятницы являются постными днями плюс ряд особых однодневных постов в связи с некоторыми важными событиями Священной истории. В итоге получается, что после скоромного дня наступает постный, и организм привыкает функционировать в системе чередующихся нагрузок и разгрузок. Этой нашей национальной, если можно так выразиться, “духовной диете” тысяча лет, а принимая во внимание опыт Вселенской Церкви, вдвое больше. Сегодня люди охотно изучают многоразличные разгрузочные системы и практики питания, всякого рода и вида диеты, обращаются к йоге. Но разве не естественнее и здоровее было бы, живя в России, следовать тысячелетнему опыту наших предков, регулярно постясь и сообразуя содержание и ритм своего питания с церковным календарем?

Однако вернемся к духовной стороне пощения. Целью поста, конечно же, является не ограничение в пище, которое только создает условия, необходимые для достижения религиозной цели, в противном случае пост ничем не отличался бы от диеты. Главная цель подвига поста состоит в погружении человека в такую духовную атмосферу, которая помогает ему обрести способность к самоанализу и оценить состояние своей души. Время поста — период серьезного духовного испытания себя, испытания, приводящего человека к благим внутренним переменам. Покаяние — это и есть перемена, изменение состояния ума и сердца, обновление всего строя человеческой жизни, реальный и очень важный шаг на пути духовного восхождения.

Пост — установление Божественное. В Евангелии мы находим ясные указания Христа Спасителя на важность и необходимость поста для жизни человека. Сам Господь при начале Своего общественного служения удалился в пустыню, чтобы сорок дней и ночей пребывать в посте, приуготовляя Себя к жертвенному подвигу спасения рода человеческого.
Пост есть непременное условие внутренней концентрации, собирания сил, без чего человек не способен осуществить духовный прорыв, не готов к сильному и значительному духовному деланию, столь необходимому и важному для созидания и обновления глубинных основ человеческого бытия.

Основные положения христианской этики: нравственные приоритеты в жизни

Вчитываясь в евангельское повествование и размышляя над его текстом, мы подчас встречаемся со сложными для нашего понимания, по видимости противоречащими всем нашим представлениям и жизненному опыту поучениями.

Не умея объяснить их себе, мы остаемся с недоумением и растерянностью в душе. Допускаю, что эта ситуация может порождать у некоторых людей чувство внутреннего протеста. Но Спаситель, обращаясь к миру и человеку, не обещал легких путей к спасению. Одни люди принимают Истину Христову сразу и всем сердцем при первом же соприкосновении с нею, а другим может не хватить всей жизни, чтобы признать ее правоту. Вот один из таких текстов, способных смутить обыденный здравый смысл:

“Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!

Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы” (Мф. 6. 25–34).

У слушающего или читающего эти слова неизбежно возникает резонный вопрос: если я сам не позабочусь о завтрашнем дне, то кто это сделает за меня?

Прежде чем начать изъяснение этого отрывка, необходимо оговорить одно условие: суть христианского учения невозможно постичь, вырвав из общего контекста евангельского повествования тот или иной фрагмент и попытавшись его понять вне внутренней связи со строем, смыслом и целостностью Благой вести в ее полном объеме. Особенно это касается некоторых сложных для восприятия и внешне парадоксальных положений евангельской истины. Поэтому постараемся увидеть эти удивительные высказывания в их неразрывном единстве со всею полнотой евангельского учения.

В Новом Завете труд не только не осуждается, но, напротив, одним из главных мотивов Евангелия является призыв Господа: “Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас” (Мф. 11. 28).

Таким образом, Господь призывает к Себе именно тех, кто трудится, подчеркивая тем самым положительную ценность труда, который открывает человеку путь к Богу. Апостол Павел, развивая этот принципиальный евангельский подход, высказывается еще более конкретно: “Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь”. Попутно заметим, что отнюдь не Карл Маркс впервые высказал эту мысль, но апостол Павел в Послании к Фессалоникийцам (2 Фес. 3. 10). Следовательно, из приведенного выше евангельского текста никак нельзя сделать вывода о том, что леность и праздность превозносятся над трудолюбием и работоспособностью.

“Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? Что означают эти слова? Возможно ли, чтобы Господь желал ограничить созидательные усилия человека таким образом, чтобы каждый трудился ровно столько, сколько необходимо для обеспечения потребностей одного дня? Разумеется, это не так.

В первую очередь важно отметить отчетливый акцент на словах не заботьтесь. Господь как бы наставляет нас в том, какой должна быть истинная мотивация человеческого труда. Если изо дня в день главной движущей силой и единственным основанием нашей трудовой деятельности является забота о приобретении материальных ценностей в интересах личного благополучия, если все силы человека, все его творческие способности полагаются на алтарь житейского преуспеяния и приобретательства, то такая забота о будущем становится греховной.

Известно, что объем создаваемых человеком в процессе труда материальных ценностей обычно превышает уровень его собственных ежедневных потребностей. Образовавшиеся излишки перераспределяются среди членов общества. Именно таким образом созидается благополучие как самого работника, так и других людей, которые через механизм купли-продажи обмениваются плодами своего труда. Работающий человек обеспечивает благополучие не только собственного семейства, родных и близких, но и трудится на благо всего общества, в меру сил способствуя процветанию своего народа, своего Отечества.
Известный русский философ Н.А. Бердяев, рассуждая на эту тему, очень точно заметил, что забота человека о хлебе для себя — это материальная забота, а забота о хлебе для другого — это забота духовная. Итак, важна мотивация труда, существенно понимание, во имя чего мы работаем: для того ли, чтобы с многократным запасом обеспечить свои материальные потребности на много лет вперед (хотя и не ведаем о том дне, когда придет наш последний час), или для того, чтобы, разделяя результаты нашего труда с другими, содействовать общему преуспеянию?

Призыв не заботиться о завтрашнем дне не есть также отрицание ценностей нашего физического мира и материальных благ как таковых. Некоторые, превратно толкуя эти строки, ложно утверждают, что христианство вообще отвергает материальные ценности. Вслушаемся со вниманием в евангельский текст: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам” (Мф. 6. 33).

Что означает “это все”? Прежде всего — все самое необходимое, самонужнейшее для нашей жизни: еда и питье, одежда и жилье. Господь не призывает отречься от всего этого, но лишь настаивает на том, что главная цель человеческой жизни — достижение “Царства Божия и правды Его”. И если человек всецело подчиняет свою жизнь этой главной цели, если стремление к Царству Божию становится духовной доминантой его индивидуального бытия, то Промыслом Божиим все остальное непременно устрояется к его благу. Таким образом, вышеприведенный евангельский текст устанавливает и задает систему координат человеческой жизни, определяет иерархию ее ценностей. Царство Божие, то есть полнота жизни в общении с Господом, — вот высшая цель человеческого существования. Все остальное в сравнении с этим вторично, хотя, конечно, и важно для нашей жизни.

Но что происходит, если человек произвольно изменяет эту систему ценностей, полагая главным для себя попечение о завтрашнем дне и стремление к изобилию материальных благ, если этим ложным целям отдает он все свои помыслы, все свое время и все силы души, если в поиске Царства Божия он не видит практического смысла, усматривая свою цель в том, чтобы взять от жизни все здесь и сейчас? История свидетельствует, что подобная ценностная ориентация оказывается губительной и для человека, и для общества. Минувшее столетие убедительно продемонстрировало на примере нашего Отечества разрушительную силу человеческого стремления к материальному благополучию во что бы то ни стало, прежде всего и любой ценой. Революция, Гражданская война, пятилетки, перестройка, эпоха реформ, а в итоге — эрозия общественной морали и личной нравственности, нарушение достойных межчеловеческих связей, культ потребительства, рост социальной отчужденности, торжество эгоизма, кризис почти всех сфер жизни страны...

Могут возразить: но ведь есть на белом свете вполне благополучные государства, где люди живут в условиях материального изобилия, не расплачиваясь за это нравственной деградацией. Да, такие страны есть. Но удивительная вещь происходит с человеком, который вкушает блага, предоставляемые обществом потребления, не имея при этом истинных духовных приоритетов и ориентиров. Такой человек остается несчастным в своем материальном благополучии, ибо никогда не бывает удовлетворен уровнем своего достатка. Жизнь вне системы духовных координат обращается для состоятельного, а тем более для богатого человека в бесконечную погоню за удовлетворением постоянно возрастающих потребностей. А потому нет мира и радости в душе такого человека, ибо он всегда будет чем-то не удовлетворен и всегда будет нуждаться в том, чего не может себе позволить.

Существует материалистическое понимание жизни, в основе которого лежит стремление к имущественному и финансовому благополучию. В этом случае человек через стяжание ценностей материального мира пытается достичь полноты бытия. А есть религиозное понимание мира, в центре которого — стремление к Богу, обладание полнотой жизни через общение с Ним. Всепоглощающее стремление к приобретению материальных благ — это погоня за миражом. Ни сегодня, ни завтра, ни на пороге смерти не удовлетворится душа человеческая своим материальным благополучием, не найдет в нем себе успокоения.

Человек есть самое драгоценное и любимое создание Божие. Господь ясно говорит нам, что мы должны доверять Ему, надеяться на Него, потому что Он Отец каждого из нас. Обращенный к человеку призыв не заботиться о завтрашнем дне имеет прежде всего религиозный характер, а это предполагает доверие к Богу.

Основные положения христианской этики: неосуждение ближнего

Не судите, да не судимы будете. “Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: “дай, я выну сучок из глаза твоего”, а вот, в твоем глазе бревно?

Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего” (Мф. 7. 1–5).

О недопустимости какого суда говорится здесь? Понятно, что речь идет не о следствии и дознании по какому-либо делу, не о гражданском или уголовном процессе. Для нормального функционирования человеческого общества такие институты нужны. Однако Господь говорит о другом: об осуждении и злоречии, когда, взирая на поступки и поведение других людей, мы выносим о них свой собственный суд, и именно такой суд Иисус считает неправедным, призывая нас отказаться от него. По какой причине?    

Для того чтобы понять поступки человека, уяснить себе их истинную причину, нужно доподлинно знать, что собой представляет сам человек, а для этого необходимо заглянуть в глубину его души. Не зная сокровенной внутренней жизни человека, невозможно достоверно судить о мотивах его деяний и устремлений, а такое знание обычно недоступно человеческому разуму. Поэтому всякое человеческое суждение оказывается условным и приблизительным, будучи изначально ограничено нашей неспособностью проникнуть во внутренний мир ближнего.

Представим себе такую ситуацию. Некто подает милостыню просящему, помогает страждущему. Как большинство людей оценит такой поступок? Наверняка скажут: “Вот добрый человек”. Но кто на самом деле знает, что происходит в душе этого человека, чем он движим? Быть может, он подает милостыню совсем не с целью благодетельствовать нуждающимся, а для того, чтобы этот поступок заметили и положительно оценили другие. Таким образом, по видимости доброе дело обращается в обман, корысть, лицемерие.

Не ведая истинных побуждений и мотивов людей, с какой легкостью мы осуждаем ближних, как безапелляционно и подчас грубо оцениваем их поступки. И вместе с тем поразительна наша снисходительность к собственным деяниям. Мы не чувствуем бревна в своем глазу, как образно и справедливо говорил о том Спаситель. Отчего это происходит?

Человеку свойственно прислушиваться к тому, что происходит в его собственной душе. Если его помыслы и поступки входят в противоречие с нравственным чувством, вложенным Богом в человеческую природу, то в сокровенных глубинах нашего сердца возникает конфликт, нередко мучительный, который пробуждает совесть. Чтобы преодолеть этот душевный разлад, человек стремится подыскать какое-то оправдание своим поступкам или намерениям. Именно поэтому мы столь склонны к снисходительной субъективной оценке собственных действий, замыслов, суждений. Однако при этом дела других людей мы судим “объективно” и “строго”. Наш взгляд становится жестким, приметливым, мгновенно фиксирующим все предосудительное, что можно обнаружить в другом человеке. Обнаруженные чужие недостатки выступают в нашем восприятии зримо и выпукло, мы с удовлетворением и чувством выполненного долга вершим свой скорый и “беспристрастный” суд, основываясь на немногих доступных нам данных. И лишь одно обстоятельство ускользает от нашей проницательности: к себе и другим мы подходим с неодинаковыми критериями, себя и других мы судим по различным законам.

Кто же может судить человека? Кто способен прозревать тайные движения его сердца, кому дано заглянуть в самый сокровенный уголок его души? Никто, кроме Бога Всеведущего, не обладает такой способностью и возможностью. Именно поэтому, как говорит святой Иоанн Златоуст, “только Единородному Сыну Божию принадлежит престол суда”.

Что же происходит с человеком, когда он восхищает это Божественное право, когда самочинно и дерзко восходит на место судьи, а брату своему высокомерно указывает на место обвиняемого? Он бывает за это наказан. Вспомним предостережение Господа: “каким судом судите, таким будете судимы”. Поэтому, осуждая ближнего, мы неизбежно либо подводим себя под его суд, либо обрекаем себя суду других людей. Более того, покушаясь на Божественную прерогативу судить и миловать, мы вторгаемся в запретную для нас область, преступаем Божественный закон и осуждаемся Господом.

В Нагорной проповеди содержатся удивительные слова. Если внимательно вслушаться в них и принять их сердцем, то нам откроется истина, являющаяся ключом к человеческому счастью. Вот эти слова: “Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (Мф. 7. 12).

Ведь как просто! Если не желаешь, чтобы о тебе злословили и поносили твое доброе имя, — не делай того же по отношению к другим. Не хочешь быть обобранным — не кради сам. Не желаешь измены жены — не изменяй ей. Хочешь, чтобы твои дети в старости были тебе опорой и не отвергли тебя в немощи, — заботься о своих престарелых родителях, которые, быть может, именно сейчас нуждаются в твоей помощи.

Что же происходит в нашей жизни? Достаточно развернуть газету или включить телевизор, как словно переносишься на заседание сурового трибунала, творящего скорый безжалостный суд, к тому же охотно принимающий в качестве свидетельства обвинения заведомую клевету. Это, в свою очередь, порождает ответные действия пострадавшей стороны и провоцирует ее противодействие. Общество погружается в хаос конфликтов, столкновений, взаимных изобличений, и им нет конца.

Приносит ли человеку такая противоестественная борьба удовлетворение, дарует ли покой и радость, возможность реализации духовных и физических сил, способствует ли построению гармоничных отношений с другими людьми, с окружающим миром? Нет. Всякое излетевшее из нас злое слово вызывает к жизни злое слово нам в ответ. Любая совершенная нами жестокость порождает равную или превосходящую жестокость. Даже люди, далекие от христианства, хорошо понимали, что нельзя отвечать злом на зло. Живший в III веке римский император Александр Север, будучи язычником, приказал вышеприведенные слова Спасителя выбить на стене своей спальни, у изголовья, дабы иметь их перед глазами, начиная каждый новый день.

Господь предлагает нам строить жизнь, следуя этому поразительно простому и вместе с тем исполненному поистине Божественной мудрости принципу, способному преобразить мир, сделав его счастливым и добрым: “Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними”.

Основные положения христианской этики: два пути в жизни

Завершая повествование об основных положениях христианской этики, как они изложены в Нагорной проповеди, обратим внимание на следующие слова Спасителя: “Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их” (Мф. 7. 13).

У современного человека эти слова вновь могут вызвать противоречивые чувства. Для правильного понимания текста прежде всего нужно иметь в виду, что оба понятийных ряда: “тесный” — “узкий” и “широкий” — “пространный” — употреблены Иисусом в метафорическом смысле, ибо речь здесь идет о легком и трудном. Учение о двух путях — пути жизни и пути смерти, существовавшее еще у ветхозаветных иудеев, — получило развитие в Новом Завете, а затем в раннехристианской литературе.

В конце XIX века был найден замечательный памятник таковой литературы, относящийся к концу I — началу II века: “Учение Двенадцати апостолов”, в котором подробно излагается это учение. Так почему же именно трудный путь ведет к жизни, а легкий — к смерти?

Бог есть Источник Жизни. Где нет Бога, там нет и жизни, ибо полнота существования может быть обретена только в общении с Господом. Другими словами, путь к Богу есть стезя, следуя по которой человек достигает подлинной цели своего бытия — Богообщения, причастности к неиссякаемому Источнику жизни вечной. Однако духовное восхождение по определению не может быть простым. Это многотрудный, действительно узкий путь, следование которым предполагает духовное и нравственное возрастание, совершенствование человеческой личности. Иными словами, путь к Богу есть дорога, идущая вверх. Подниматься вверх всегда труднее, чем спускаться под уклон.

Существует очень поучительная история из античных времен. По улицам древней Александрии идет философ в окружении своих учеников, рассказывая им о тайнах жизни, о ее духовных основах. На их пути встречается блудница. Подойдя к философу, она уверенно говорит: “Учитель, ты всю жизнь наставляешь своих учеников во всякой мудрости и истине, заботишься об их совершенстве и чистоте, и они верно следуют за тобой. Но стоит мне сейчас пальцем поманить, как все они тут же оставят тебя в одиночестве и устремятся вслед за мною”. Философ легко согласился с этими словами, однако заметил: “Женщина, ты верно говоришь, но в основе твоей правоты лежит одно обстоятельство. Я побуждаю своих учеников восходить все выше и выше, а ты можешь лишь предложить им скатиться вниз. Но опуститься проще, чем возвыситься”.

Эта простая истина относится не только к духовно-нравственной сфере человеческого бытия. Возьмем такое понятие, как профессионализм. Чтобы чему-либо по-настоящему научиться, овладеть ремеслом или получить хорошее образование, необходимо упорно трудиться, подчас отказывая себе во многом. Широкий легкий путь не ведет ни в большую науку, ни в подлинное искусство, вообще ни в одну из сфер творческой и высокопрофессиональной деятельности. Туда есть только узкий, трудный, тернистый путь. Проходя это поприще, человек достигает поставленной цели именно потому, что совершенствуется в процессе преодоления себя и обстоятельств.

Ныне мы с горечью наблюдаем, как повсеместно насаждаемая массовая культура уводит человека прочь от крутой горной тропы, ведущей к духовному возрастанию, нравственному совершенству и реализации творческого потенциала личности, соблазняя широким путем беззаботного скольжения вниз, в мир потребительства, грубого эгоизма, наживы, секса, насилия, с небывалым размахом реализуя замысел блудницы из древней Александрии. Но, в отличие от времен античности, наша современность предлагает путь погибели как абсолютно естественный и наиболее привлекательный для человека.

Далее в Нагорной проповеди Спаситель предостерегает: “Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные” (Мф. 7. 15).

Эти слова в высшей степени актуальны, ибо ныне наша страна переживает нашествие многих лжепророков, лжеучителей и фальшивых проповедников. 

Деятельность сектантов всех мастей опасна потому, что легкой добычей “лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные”, становятся прежде всего люди доверчивые, часто религиозно необразованные, а потому и не способные самостоятельно опознать псевдорелигиозное шарлатанство. Однажды мне пришлось беседовать на эту тему с одним провинциальным чиновником, который предоставил местный Дом культуры таким заезжим миссионерам. Я спросил его: “Зачем вы на это пошли? Ведь в вашем районе нет ни одного последователя этой секты. Значит, речь идет вовсе не о свободе вероисповедания, но о навязывании нашим людям неких взглядов, которые входят в конфликт с их духовно-культурной традицией, разрушают религиозную составляющую народной жизни”. На это чиновник возразил: “Но ведь они тоже про Бога говорят!”

Действительно, как сорвать с волка овечью шкуру, как отличить корыстолюбивого самозванца и ловца легковерных душ от проповедника истинного? И вновь Евангелие дает нам емкий и ясный критерий:
“По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак по плодам их узнаете их” (Мф. 7. 16–20).

Если плодом деятельности религиозного проповедника является разделение людей, противопоставление детей родителям, супругов — друг другу, гражданина — государству, человека — обществу, раскол общества по конфессиональному признаку, нарушение культурно-исторической целостности нации, то это означает, что такой лжеучитель творит по наущению лукавого и дела его несут духовную пагубу. Примечательно, что Господь обличает не только ложно проповедующих, но и ложно верующих людей:
“Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного” (Мф. 7. 21).

Действительно, отнюдь не всякая религиозная вера приводит человека к спасению. Более того, даже правая вера, усвоенная формально, а потому и не производящая реальной внутренней перемены, не спасает человека. Так, многие люди время от времени посещают храм, однако их религиозная жизнь ограничивается лишь внешним исполнением обрядов. Евангельская истина не становится для них жизненным стержнем. В лучшем случае они могут почитаться христианами раз в неделю, когда посещают воскресную службу, а вся остальная их жизнь как бы выносится за скобки религиозных убеждений. Нравственные ценности христианства могут восприниматься такими людьми лишь умом, чисто теоретически, не воплощаясь в конкретные дела любви, милосердия и сострадания, в искреннее и самоотверженное горение духа.

Наличие христианских убеждений проверяется жизнью, в которой верность заповедям Господним должна присутствовать при решении проблем в личной, семейной, профессиональной, общественной сферах. Находясь у станка, за письменным столом, у компьютера, за прилавком, за рулем, перед телекамерой, за профессорской кафедрой, на трибуне, в семье, на людях, — повсюду и всегда истинный христианин “ходит пред Богом”, поставляя себя пред очами Господа, стремясь оставаться верным Его заповедям. Находясь, к примеру, на совещании, где решается какой-то конкретный вопрос, такой человек обязан, конечно, действовать как профессионал. Но он не должен забывать и о своей принадлежности к христианскому миру, так что если предлагается решение, противоречащее религиозно-нравственным принципам христианства, его долг верующего состоит в том, чтобы непременно сказать себе: “Нет, такого решения я не подпишу, это против моей совести”.

Христианская религия — это не только философско-этическая система. Это принцип жизни, способ бытия и твердое его основание:
“Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое” (Мф. 7. 24–27).

Будем же созидать и вести дом жизни нашей на твердом основании евангельского учения, на камне неложной веры, чтобы никакие внешние стихии мира сего не сумели его сокрушить.