Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Философия единоверия: прошлое-настоящее-будущее

Доклад митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла,
Председателя Отдела внешних сношений Московского Патриархата,
Председателя Комиссии по взаимодействию и сотрудничеству Русской Православной Церкви и Старообрядчества
на юбилейной конференции,
посвящённой 200-летию канонического бытия старообрядных приходов в лоне Русской Православной Церкви
Москва, ОВЦС, 27 ноября 2000 года

Философия единоверия: прошлое-настоящее-будущее

Различия в обрядовой практике Русской Православной Церкви существовали задолго до реформ Патриарха Никона, что, безусловно, учитывая территориальную протяжённость юрисдикции Русской Право­славной Церкви и этническое разнообразие верующего населения, соответствовало древней церковной практике, допускающей при единстве в догматах веры различие в местных обрядовых формах.

Предпринятая в XVII веке жёсткая и во многом неоправданная ломка русской церковной обрядности, породила так называемый старообряд­ческий раскол в Русской Церкви, в который уклонилась определённая часть её паствы.

Но стремление к обрядовому единообразию не помешало Патриарху Никону впервые самому применить принцип единоверия и разрешить одному из главных противников церковных реформ протопопу Иоанну Неронову, покорившемуся церковной власти и воссоединившемуся с Церковью в 1657 году, совершать богослужения по старопечатным книгам (Шлеев С. К, священник. Единоверие и его 100-летнее организационное существование в Русской Церкви. — СПб., 1901. — С. 37). Сам Патриарх Никон, после отречения от Патриаршества в 1658 году, благословил печать в типографии своего Иверского монастыря (на Валдае) Часословы, в которых присутствовали и сугубая аллилуия, и древнерусский вариант Символа Веры. Св. Геннадий Схоларий в своём послании к синаитам свидетельствует: «Уверяю вас о Господе, что кто в наше время требует строго соблюдения всех обычаев и уставов Церкви, тот враг христианства и налагает бремя на бессильных; а кто прощает малое, чтобы сохранить целое, тот имеет дух Апостольский. Церковь ныне воинствует: а во время военное не требует строгого исполнения устава ни Архистратиг наш Иисус, ни мудрствующие с Ним» (Летопись Арсения, 1460-е лето. 1880. — С. 562). Таким образом, Русская Православная Церковь, предприняв первые попытки найти точки соприкосновения с уклонившимися в старообрядческий раскол, выступила за примирение двух частей некогда единого церковного организма.

Возникшее в недрах нашей Церкви течение единовери я на протяжении столетий претерпевало периоды взлётов и падений и всегда, будучи на передовой линии по уврачеванию церковного раскола, оставалось точкой напряжения, о чём свидетельствует следующее высказывание, появившееся в 1900 году, когда старообрядные приходы Русской Православной Церкви отмечали свой вековой юбилей: «В старо­обрядчестве чутко и верно понимают смысл и значение Единоверия, как угрозу вековой силе раскола… К сожалению, не достаёт такой же чуткости в нашем просвещённом, православном обществе в отношении к Единоверию, как лучшей надежды миссии Церкви, как главного оплота и орудия в борьбе с вековым злом раскола… Столетняя судьба Единоверия страдальческая: его ненавидит и травит, старается стереть с лица земли… раскол, его не любит, не ценит, не поддерживает православный мир, смотрящий на Единоверие или безучастно, или безнадёжно, как на нечто мертворожденное, или же свысока, как на нечто низшее, переходное» (Юбилейное торжество православного старообрядчества (Единоверия) // Миссионерское обозрение. — М., 1900. — С. 600-601).

В современном церковном сознании понятие «единоверие» пред­ставляется ещё более расплывчатым и неопределённым, чем сто лет назад, а секулярное общество посредством появившихся за последнее время недобросовестных публицистов пытается усвоить единоверию и эзотеризм, и попытку сочетать синкретически различные христианские традиции, что отнюдь никогда не соответствовало действительности.

Кратко и ёмко отразил сущность понятия «единоверие» Собор Русской Православной Церкви 1917-1918 годов в своём Определении от 22 фев­раля (7 марта), зафиксировав, что: «Единоверцы суть чада Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, которые с благословения Поместной Церкви, при единстве веры и управления, совершают церковные чинопоследования по богослужебным книгам, изданным при первых пяти русских Патриархах, при строгом сохранении древнерусского бытового уклада» (Собрание Определений и Постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1017-1918 гг. — М., 1994. Вып. 1-4. — С. 3-5).

1. Особенности менталитета русского народа накануне реформ Патриарха Никона

Русская Православная Церковь получила тексты богослужебных книг и литургическую практику из Византии, восприняв через южных славян греческие традиции и богослужебные обряды.

Издревле укоренившееся в среде русского народа благоговение перед Священным Писанием и обычаями Церкви привело к тому, что после заключения в 1439 года так называемой Флорентийской унии среди иерархии, духовенства и верующих людей Московской Руси возникло сомнение в чистоте православной веры греков. Даже последовавший позднее отказ греков от унии не смог изменить настороженной позиции московитов.

Национально-церковное самосознание привело россиян к убеждению в том, что только на Руси сохранилась «правая вера», а стремление оградить её чистоту пробудило в религиозном чувстве народа недоверие к любым реформам: всё должно было остаться таким, каким было у православных предков, и в нетронутом виде сохраниться до скончания века, без различия между отдельными обрядовыми формами и основами веры.

Несмотря на своё недостаточное богословское образование, русские верующие люди старых времён (в силу литургического характера своего благочестия) были очень хорошо знакомы с богослужебными текстами и практикой совершения церковных чинопоследований и обрядов: многие неграмотные прихожане знали наизусть постоянно повторяющиеся службы, точно помня действия клириков во время совершения бого­служений.

В XVII веке, после нескольких не очень удачных попыток своих предшественников по унификации употребляемых в Русской Православной Церкви богослужебных чинов и обрядов с таковыми же, утвердившимися к тому времени в Греко-Восточных Православных Церквах, Патриарх Никон предпринял основательную реформу, сумев при этом опереться на государственную власть в лице царя Алексея Михайловича (1645-1676), хотя, как оказалось позднее, переоценил степень своего влияния на царя.

Патриарх Никон, изменяя русские богослужебные чины и церковные обряды по современным ему греческим образцам, исходил от ошибочного взгляда, что «существующие у нас с греками разности (в чинах и обрядах. — М. К.) растлевают нашу веру» (Голубинский Е. К нашей полемике со старообрядцами. М., 1905. С. 61), ввиду чего считал устранение этих разностей делом таким же необходимым, как и «очищение Православия от ересей и погрешений» (Там же. С. 62). Всё это привело к необоснованно резкой и поспешной ломке русской церковной обрядности, к которой Патриарх Никон приступил вскоре после вступления на Патриаршую кафедру.

В 1658 году, перед наступлением Великого поста, Патриарх Никон разослал по московским церквам «Память» (распоряжение), которым предписывалось при чтении молитвы Св. Ефрема Сирина «Господи и владыко живота моего» класть 4 великих (земных) и 12 поясных пок­лонов, а также совершать крестное знамение тремя первыми перстами (Макарий, митрополит. История Русской Церкви. 3-е изд. СПб., 1910. Т. XII. С. 118-119).

Этим единоличным и совершенно не мотивированным распоряжением Патриарха Никона отменялся прежний обычай класть при чтении молитвы Св. Ефрема Сирина 16 великих (земных) поклонов и совершать крестное знамение двумя перстами. За последним обычаем, двуперстием стоял авторитет Стоглавого Собора (1551), который вменил в обязанность всем русским православным христианам полагать на себя крестное знамение только двумя перстами («Аще ли кто двема персты не благословляет, якоже и Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят, святии отцы рекоша». Стоглав. 3-е изд. Казань, 1911. Гл. 31).

Эта реформа, принципиально отличавшаяся от более ранних попыток, прежде всего своей последовательностью и суровостью по отношению к критикам и противникам, имела крайне трагические последствия: изменения Патриарха Никона натолкнулись на резкое сопротивление части епископата, приходского духовенства, монашества, а также широких слоёв верующих. Против распоряжения Патриарха открыто восстали некоторые влиятельные лица из духовенства: епископ Коломенский Павел, протопопы — Иоанн Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин и некоторые другие. Однако царь, который, согласно исследованиям историка Церкви Н. Ф. Каптерева, скорее всего и был подлинным инициатором реформ, остался им верен, и это оказало воздействие на всю позднейшую историю раскола (Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей. М., 1909. С. 20).

Смешивая обряд с догматом, Патриарх Никон смотрел на разности в обрядах как на различие в вере. При таком воззрении наличие и употребление двух форм одного и того же обряда входили в противоречие: одна из форм — в данном случае троеперстие — признавалась истинной, православной, а другая — в данном случае двуперстие — ложной, еретической. Если Патриарх Никон пришёл к твёрдому убеждению о православном характере современных ему греческих обрядовых форм, в том числе двуперстие признал неправильными и даже еретическими, то противники его реформ, придерживаясь по существу одинаковых с Патриархом Никоном воззрений на обряд, как на догмат, были убеждены в обратном. Когда двуперстие, принятое русскими от греков вместе с православной верой, было объявлено еретическим обрядом, то ревнители русской церковной обрядности, в порядке его охранения, естественно, должны были З’видеть то же самое в троеперстии (Голубинский Е. К нашей полемике со старообрядцами. — М., 1905. — С. 163).

Признавая за Собором, как выражением соборного мнения Церкви, право замены одного обряда другим, справедливости ради, мы всё же должны признать приведённые основания для замены двуперстия на троеперстие более чем сомнительными, а следовательно, и клятву, положенную на двуперстников, как «еретиков», совершенно неоснова­тельной. Беспристрастный голос русской церковной истории к тому же свидетельствует, что двуперстное крестное знамение у православных людей, включая единоверцев и старообрядцев, всегда было, есть и, несомненно, будет церковным обрядом, выражающим православное учение веры.

В связи с церковными реформами Патриарха Никона начались споры и разделения: одни, послушные голосу церковной власти, приняли их, другие решительно отвергли, несправедливо полагая, что в результате этих реформ искажается чисто русское Православие. Ко времени Большого Московского Собора 1667 года русское церковное общество оказалось окончательно разделённым на два враждующих лагеря. Констатируя появление в Русской Православной Церкви старообрядческого раскола, Большой Московский Собор 1667 года de iure закрепил лишь то, что de facto уже совершилось к тому времени.

2. Клятвенные запреты Большого Московского Собора 1667 года

В связи с делом Патриарха Никона в Москве в 1666-1667 годах был созван так называемый Большой Собор с участием приглашённых русским правительством Патриархов Александрийского Паисия и Антиохийского Макария. Кроме названных Патриархов, на Соборе присутствовали ещё десять иерархов от Константинопольской, Иерусалимской, Грузинской и Сербской Церквей (Там же. С. 163). На соборе, в частности, был рассмотрен и старообрядческий вопрос. Собор одобрил церковные реформы Патриарха Никона, а всех, не принявших этих реформ, предал анафеме и проклятию, как еретиков и непокорных.

Чтобы правильно понять смысл и значение этих клятвенных запретов, необходимо обратиться к деяниям Московского Собора русских архипастырей, который состоялся в Москве в первой половине 1666 года, и на котором происходили прения с предводителями старообрядчества. В изданном от лица Собора «Наставлении» предписывалось совершать церковные службы по новоисправленным при Патриархе Никоне богослужебным книгам, в которых, как изъяснили отцы Собора, нет ничего, противного православной вере (Деяния Московских Соборов 1666 и 1667 гг. — 1881. — Деяния Московского Собора о разных церковных исправлениях в 1666 г. JI. 38, об), и изображать крестное знамение тремя первыми перстами (Там же. Л. 41, об). Но Собор 1666 года не изрёк общей анафемы и проклятия на всех старообрядцев за содержание ими старых книг и обрядов, как это сделал Собор 1667 года. В этом отношении Собор 1666 года проявил более такта, осторожности и трезвого подхода в решении старообрядческого вопроса. Собор предписал принять новые книги и обряды, как правильные и соответствующие потребностям времени. Но, если Собор 1666 года счёл возможным предоставлять желающим право содержать старые книги и обряды, находясь при этом в общении с Церковью, что было даровано позднее, с учреждением Единоверия, то в деле умиротворения церковного, к чему стремился Собор, несомненно, были бы достигнуты лучшие результаты.

В книге «Деяний» Собора 1667 года в отношении двуперстного крестного знамения говорится буквально следующее: «Всем убо явлено есть, яко исповедаша во святей Троице неравенство, яко ариане, и несториане, и духоборцы, и аполлинариане и прочии проклятии еретицы» (Книга соборных деяний 1667 года. Л. 32).

На это «толкование» обряда двуперстия, употреблявшегося когда-то у греков и русских и поныне остающегося у старообрядцев православным обрядом, резонно можно заметить, никто и никогда из старообрядцев не соединял с двуперстием столько «ересей». Им приписывали это, их обвиняли в этом, но они никогда не могли исповедовать это. Профессор Н. Ф. Каптерев во втором томе своей монографии «Пат­риарх Никон и царь Алексей Михайлович» устанавливает дословное сходство некоторых постановлений Собора 1667 гада с полемическим сочинением против старообрядцев архимандрита Московского Николь­ского греческого монастыря Дионисия (Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1912. С. 375), который тенденциозно представил Патриархам Паисию и Макарию вопрос о русском старообрядчестве. Отсюда становится ясным, почему Собор

года вынес такой строгий суд в отношении старообрядцев. Патриархи Паисий и Макарий, «призванные на Соборе 1667 года произвести свой компетентный и окончательный приговор о русском старообрядчестве, в основу своих суждений о нём положили именно те воззрения на старый русский обряд, какие высказал в своём сочинении грек архимандрит Дионисий» (Там же. С. 385).

Трезво мыслящие церковные люди обеих сторон понимали всю пагубность и никчёмность взаимных раздоров и глубоко скорбели о разделении русских православных христиан. На протяжении десятилетий предпринимались попытки на определённых условиях достичь соединения.

3. Учреждение старообрядных приходов в лоне Русской Православной Церкви

Впервые упоминания о старообрядных общинах в лоне Русской Православной Церкви относятся к середине XVIII века, когда епископ Астраханский Иларион (1731-1755), в своей епархии позволил священнослужителям по причине большого количества проживающих на территории области старообрядцев, совершать богослужения по дореформенным книгам (Лебедев Е. Е. Единоверие в противодействии русскому обрядовому расколу // Христианское Чтение. 1903. Ч. I. С. 77).

Некоторые тенденции веротерпимости к старообрядцам проявились так же в начале царствования императрицы Екатерины II, когда обер-прокурор И. И. Мелиссино разработал особый проект примирения староверов с Церковью. В этом документе оговаривалось совершение православными священнослужителями богослужений по старым книгам под надзором Святейшего Синода. Знаком терпимости к старым обрядам было так же заявление совместной Конференции Синода и Сената от 15 сентября 1763 года о том, что «обычай креститься двумя перстами не есть доказательство принадлежности к расколу и запрещать его не следует» (Полное собрание Постановлений и Распоряжений. Дополнение Св.! Синода к манифесту от 3 марта 1764 г. СПб., № 169).

В 1783 году от полутора тысяч старообрядцев из г. Стародуба при посредстве инока Никодима и покровительстве графа П. А. Румянцева в Святейший Синод было подано прошение, в котором старообрядцы готовы были воссоединиться с Православной Церковью при условии «дарования им епископа, находящегося в зависимости непосредственно от Святейшего Синода, о рукоположении этим епископом священников и совершения богослужения по старому дониконовскому чину, о выделении Святаго Мира от Святейшего Синода». Планами инока Никодима заинтересовались и сочувственно отнеслись некоторые светские и духовные лица и сама Екатерина II. Двумя Указами Екатерины II было разрешено епархиальным архиереям Могилевскому и Славянскому поставлять староверам священ­ников, а затем наместнику Новороссиии князю Г. А. Потемкину было поведено на этих условиях поселить староверов в Таврической губернии (Полный свод Законов Российской Империи. СПб. XXII. № 16239. Ст. 9; 23. № 17392, 17456). В 90-х гг. XIX века в Казанской, Нижегородской, Воронежской губерниях, а также в Петербурге возникли общины единоверцев. Указ императора Павла I от 12 марта 1798 года дозволял Синоду создавать такие приходы без особого доклада императору (Полный свод Законов Российской Империи. СПб., XXV. № 18428).

В 1799 году митрополит Московский Платон (Леишин) получил прошение, в котором группа московских старообрядцев изложила условия своего воссоединения с Православной Церковью. На этом прошении старообрядцев императором Павлом I собственноручно было написано: «Быть по сему. Октябрь 27 дня 1800 г. Гатчино». Эго прошение с императорской подписью было возвращено московским старообрядцам и принято ими как полное утверждение предложенных ими условий соединения, как вечный акт признания равночестности и равноспасительности старых и новых обрядов. Чуть позже были введены в употребление так называемые «Пункты» митрополита Платона (Левшина), утвержденные так же 27 октября 1800 года, которые во многом ограничивали прошение старообрядцев: единоверцы просили, чтобы Священный Синод снял клятвы на двуперстное крестное знамение, но замечаниями митрополита Платона констатировалось, что клятвы «были положены праведно». Старообрядцы просили единения с Церковью при сохранении старых обрядов, но митрополит Платон оставил им обряды лишь на время, «на том надеянии», что со временем, оставив старый обряд, присоединившиеся примут новый. Эти неясности вызывали сомнения старообрядцев в каноническом статусе единоверцев в лоне Православной Церкви и помешали росту числа единоверческих общин.

Когда в 1846 году старообрядцы учредили так называемую «белокриницкую» иерархию, то из-за нечёткого статуса в лоне Русской Православной Церкви единоверцы начали довольно часто уходить опять в раскол.

4. Развитие понятия «единоверие» в XIX веке

В XIX веке в среде церковной иерархии все более и более утверждается взгляд на единоверие как на переходную ступень; старый обряд считали «неправильным, повреждённым и никак Церковью не благословляемым», а только до времени «благоснисходительно невозбранённым». В официальном определении того времени единоверие толкуется как «условное единение», что в корне подрывало авторитет данного церковного института: «Единоверием называется условное единение старообрядцев с Православной Церковью, заключающееся в том, что некоторые из раскольников вступили в союз церковный, приняв законное благословенное Церковью священство под условием содержания старых книг и обрядов. Как вступившие в церковное единение единоверцы составляют не другую, а единую православную Христову Церковь. Но как вступившие в единение условное они имеют свои особенности, отличающие единоверцев от православных. Особенности эти касаются не существа веры, а некоторых выражений богослужебных книг и церковных обрядов. Так как обрядовые разности единство веры не нарушают, то церковная власть совершенно законно и справедливо допустила употребление этих особенностей в церквах единоверческих, дабы из-за разности в обрядах не лишить весьма многих людей участия в церковных таинствах и, значит, вечного спасения. Но эти особенности допущены только в приходах единоверческих, для обращающихся из раскола старообрядцев; в православных же храмах содержится исправленный и Соборами утвержденный обряд» (.Ивановский Н. Руководство по истории и обличению старобрядческого раскола, с присовокуплением сведений о сектах рационалистических и мистических. Казань. 1886-1887. Т. 1. С. 214).

Отдельные епархиальные архиереи были не склонны поддерживать и укреплять Единоверие, считали его тем же «расколом» или «полу- расколом», отказывались служить в единоверческих церквах старым чином. В широких общественных кругах того времени учреждение единоверия также не было понято правильно.

Пытаясь снивелировать разномыслия в воззрениях на единоверие, в выяснении вопроса, с кем оно — с Православием или со старообрядчест­вом, — митрополит Московский Филарет (Дроздов) писал: «Единоверие — не есть начало. Начало есть Православие, а единоверие — распространение, развитие, движение сего начала к стороне раскола, с той целью, чтобы отторженных от Православной Церкви возвратить к единству веры, Церкви и священноначалия, с предоставлением им, по снисхождению, употреблять в богослужении книги по изданиям, предшествовавшим исправлению, и положенные в сих книгах обряды. Отсюда наименование Единоверия и Единоверческой церкви, — то есть Церкви, которая соединена с общеправославной в вере, при разности некоторых обрядов. При таком устроении Единоверческой Церкви, вступающим в неё предоставлено всё, что могло быть допущено без нарушения чистоты Православия» (‘Филарет (Дроздов), митрополит Московский. Собрание мнений и отзывов. Т. V. Ч. И. С. 562). «То, что наиболее осудительно и вредно в раскольниках есть их отчуждение от Церкви и мятежное против неё расположение. Единоверцы, победив сии расположения, при вступлении в единоверие, и вошед в благодатное общение священноначалия и таинств Церкви, согласно со своим наименованием, получают направление к единству и почитают Православную Церковь своею, а раскольников чужими» (Филарет (Дроздов), митрополит Московский. Собрание мнений и отзывов. Т. IV. С. 310).

Многим старообрядцам-единоверцам, при самой организации единоверия, впрочем как и сейчас, казалось не только неприятным, но даже оскорбительным само наименование их «единоверцами», свидетельствующим как бы о принадлежности их к какой-то иной, только не к Православной Церкви. Были неоднократные просьбы со стороны единоверцев о наименовании их «православными старообрядцами». В этой связи митрополит Филарет (Дроздов) дал вполне обстоятельное разъяснение: «Что значит Церковь единоверческая? Церковь, которая имеет единую веру с великороссийской Церковью, находится в соединении с нею и сим отличается от разномыслящих и чуждающихся Церкви великороссийской. Что же в сем неприятного или оскорбительного? Братьям единоверческих церквей мы говорим: вы единоверцы нам, а мы единоверцы вам. Как же может быть оскорбительным наименование, которое мы даем и себе наравне с другими?» (Там же. С. 4495-496).

Таким образом, митрополит Филарет ясно раскрыл отношение единоверия к Православию. По его убеждению, «единоверие в своей сущности — тоже Православие; Единоверческая Церковь, отличаясь от так называемой общеправославной или Греко-Российской Церкви несущественной разницей в обрядах, соединена с последней единством веры, таинств и священноначалия такими крепкими узами, что первая не может быть мыслима раздельно от последней, но и та и другая есть одна Вселенская, Святая и Апостольская Церковь».

С целью выяснения воззрений о тождестве Единоверия с Православием, вопрос о статусе Единоверия был поставлен на собрании епископов в Казани в 1 885 году, на котором принято решение засвидетельствовать, что «Православие и Единоверие составляют одну Церковь, что Единоверие есть та же единая православная вера, пребывание в Единоверии есть истинное и искреннее держание этой единой православной веры и пребывающие в Единоверии — истинно православные и истинно верующие сыны Святой Церкви». На том же собрании епископов в Казани возникла мысль о созыве съездов противораскольнических миссионеров. Первый такой съезд состоялся в Москве 13 июля 1887 года в Спасо-Преображенском единоверческом монастыре, основанном по представлению митрополита Филарета 16 мая 1866 года на месте мужского отделения Федосеевского беспоповского Преображенского богадельного дома. Перед открытием съезда епископом Мисаилом (Крыловым?) (Мисаил (Крылов) — б. епископ Олонецкий. С 19 сентября 1917 г. на покое. Скончался после 1918 г.) был отслужен молебен, с точным соблюдением чина, изложенного в старопечатных книгах. Весь собор православных и единоверческих пастырей, совместно совершивших молебное пение, воочию засвидетельствовали, что нет различия между ними и что они составляют Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. В работе съезда принимал непосредственное участие митрополит Московский и Коломенский Иоанникий.

29 июля 1891 года в том же монастыре состоялось открытие второго миссионерского съезда, который значительно превосходил по количеству участников предшествующего. Съезд открыл епископ Виссарион, отслуживший торжественный молебен Святой Троице с особыми прошениями «о соединении всех отпавших от неё». На съезде пред­седательствовал настоятель Московского Спасо-Преображенского единоверческого монастыря архимандрит Павел Прусский (Павел Прусский — до присоединения в 1868 году к Православной Церкви был ревностный деятель беспоповства, известный миссионер, автор многих противораскольнических сочинений, ревностный поборни к Православия, i маститый старец, утешавший сирых и обездоленных, укреплявший колебавшихся в вере, просветивший светом Христовой истины не одну тысячу лиц, заблудившихся и отпавших от Православной Церкви из которых многие — его ученики — впоследствии были единоверческими священниками).

С началом проведения съездов положение единоверия начинает’ постепенно упрочиваться, что привело к массовому присоединению! старообрядцев к Православной Церкви: многие приходы Поволжья, Урала, I Сибири вошли в общение с Церковью.

5. О снятии клятв Большого Московского Собора 1667 года

На протяжении длительного времени одним из самых актуальных вопросов, поднимавшимся как единоверцами, так и старообрядцами, был вопрос о снятии клятв на старые обряды.

Впервые он был поднят старообрядцами в 1783 году, когда известный деятель Единоверия стародубский инок Никодим в поданном им прошении выразил желание старообрядцев соединиться с Православной Греко- Российской Церковью на условиях: «разрешении клятвы прежних русских Соборов на старые обряды» (Инок Никодим скончался 12 мая 1784 года).

В 1800 году московские старообрядцы, пожелавшие воссоединиться с Русской Православной Церковью, в поданном ими митрополиту Московскому Платону (Левшину) прошении, состоящем из 16 пунктов, писали: «Дабы Святейший Синод разрешил прежде положенные клятвы на двоеперстное сложение и другие, подобные сему, обряды» (цит. по: Лысогорский Н. В. Московский митрополит Платон (Левшин), как противораскольничесхий деятель. Ростов-н/Д., 1905. С. 529). Митрополит Платон высказался за отмену клятв, но не вообще, как об этом просили старообрядцы, а только с тех старообрядцев, которые «соединяются с Церковью, и истину её, и таинства, и священство её признают действи-1 тельными». (Там же. С. 529-530).

Старообрядцам-единоверцам, казалось, что они, хотя и соединяются! с Греко-Российской Церковью, но продолжают оставаться под клятвой,! как сохраняющие старые обряды, совершение которых Собором 1667 года? было для всех русских православных христиан безусловн о воспрещено. I

Для успокоения мятущейся совести старообрядцев-единоверцев выдающийся иерарх Русской Православной Церкви митрополит]

Московский Филарет (Дроздов) выступил с разъяснением смысла клятв Московского Собора 1667 года. В своем «Изъяснении» святитель Филарет на поставленный им вопрос: «На кого же падает проклятие Собора 1667 года?», приведя текст соборного определения, отвечает следующим образом: «Из сего следует, что держащиеся обрядов Стоглавого Собора, если перестают быть противниками Православной Церкви и входят в примирение с нею, по силе самого Определения Собора 1667 года, должны быть разрешены и действительно разрешаются от проклятия Святейшим Синодом и данную от Бога архиерейской властью. А что они остаются при обрядах Стоглавого Собора, сие не должно приводить их в сомнение, потому что на сии обряды Собором 1667 года проклятия не положено, как выше доказано, Святейший же Синод, по снисхождению, благослов­ляет им соблюдать сии обряды» (Прибавления к изданию творений Святых Отцов. 1855. Ч. 14. С. 26-28).

Вслед за митрополитом Московским Филаретом в таком же духе объясняли клятву Большого Московского Собора 1667 года и многие другие исследователи этого вопроса, а также и Святейший Синод в изданном в 1886 году «Изъяснении о содержащихся в полемических против раскола сочинениях прежнего времени порицаниях на именуемые старые обряды».

Такова была официальная точка зрения церковной иерархии того времени на смысл и значение клятв Московского Собора 1667 года. По существу этот взгляд не был ложным, однако, оставался несколько одно­сторонним и исторически неверным, что, конечно, понимали старо- обрядцы-единоверцы, почему и продолжали ставить вопрос об отмене клятв на содержание старых обрядов и после этих «Изъяснений». Следует признать, что с учреждением единоверия Русская Православная Церковь фактически отменила клятвы за содержание старых обрядов, но формально они не были ею сняты и продолжали оставаться таковыми до 1971 года.

17 апреля 1906 года VI Отдел Предсоборного Присутствия, обсуждая вопрос о старообрядческом беглопоповском толке, высказал свое мнение и о клятвах Собора 1667 года: «По заявлению главных представителей беглопоповского толка, они готовы присоединиться к Православной Церкви под условием снятия клятв, произнесённых Собором 1667 года на приверженцев старых обрядов, и дарования им единоверческого епископа. Посему VI Отдел постановил: вновь повторить своё ходатайство перед Собором о необходимости снятия клятв Собора 1667 года» (Там же. С. 233). Вопрос об отмене клятв обсуждался также и в VI Отделе Предсоборного Присутствия.

Синодальный миссионер протоиерей К. Крючков и самарский епархиальный миссионер священник Д. Александров (впоследствии митрополит Саратовский Серафим) в своём докладе VI Отделу Пред­соборного Присутствия «Об отмене клятв Патриарха Макария и Собора 1656 года на крестящихся двуперстно», в частности, писали: «<…> для успокоения старообрядцев и православных, но молящихся двоеперстно, необходимо уже не одно разъяснение клятв Патриарха Макария и Собора 1656 года, как это требуется относительно клятв Собора 1667 года, а совершенная отмена этих клятв, как положенных от “простоты и неведения”. Подобные примеры отмены клятв, к успокоению чад Церкви, бывали в древней Церкви.

Вместе с этим необходимо высказаться Собору Русской Церкви и по вопросу о порицаниях на так называемые старые обряды в полемических книгах прежних писателей против раскола. И здесь … необходимо не разъяснение, а полная отмена этих порицаний» (Журналы и протоколы заседаний высочайше учреждённого Предсоборного Присутствия. СПб. 1906. Т. II. С. 284-285).

Заслушав 3 мая 1906 года этот доклад и обменявшись мнениями VI Отдел Предсоборного Присутствия вынес постановление, в котором говорилось:

«1. Имея в виду пользу Святой Церкви, успокоение двуперстно молящихся и облегчение встречаемых миссионерами затруднений в разъяснении произнесенной Антиохийским Патриархом Макарием и Собором русских иерархов в 1656 году клятвы на двуперстно молящихся, ходатайствовать перед Всероссийским Собором об отменении означенной клятвы, как положенной по “недоброму разумению” (сравнение VI Вселенского Собора, правило 12)…

2. Ходатайствовать перед Собором и о том, чтобы от лица Всероссий­ской Церкви было провозглашено, что порицательные на «старые обряды выражения, полемическими писателями прежнего времени допущены, явились как следствие духа времени, страстной борьбы противников, возмутительных нападок на обряд, Православной Церковью содержимый, излишней ревности православных полемистов и, наконец, тоже неправильного разумения смысла и значения обрядов, отмененных Собором.

В настоящее время, при более ясном понимании значений обрядовых разностей вообще, Церковь ничего зазорного и еретического в этих обрядах не видит, ничего порицательного в отношении их не принимает и не разделяет, научая тому и чад своих. Прежние же порицательные выражения совершенно отменяет и вменяет яко не бывшие» (Там же. С. 244-245).

Вслед за Предсоборным Присутствием о необходимости отмены клятвы (правда, только клятв Патриарха Макария и Собора 1656 года) высказался IV Миссионерский съезд в Киеве в 1908 году, который постановил «клятву Патриарха Макария, как его личное мнение, и клятву Собора 1656 года признать вызванными духом и обстоятельствами времени и Собором 1667 года не подтвержденными, а потому и излишними и подлежащими отмене» (О занятиях IV Всероссийского миссионерского съезда в г. Киеве // Прибавления к Церковным ведомостям. 1908. 36. С. 1740).

Также вопрос об отмене клятв подвергался обсуждению на Первом (Первый Всероссийский съезд православных старообрядцев (единоверцев). СПб., 1912. С. 252-253) и Втором (Всероссийских Съездах православ­ных старообрядцев (единоверцев) в 1912 и 1917 годах (Второй Всероссий­ский съезд православных старообрядцев (единоверцев) в Н.-Новгороде 23-28 июля 1917 года. Пг., 1917. С. 34).

Из вышеизложенного видно, что Поместный Собор 1917-1918 годов должен был вынести определённое постановление о клятвах Патриарха Макария и Московских Соборов 1656 и 1667 годов. Соответствующий Отдел Поместного Собора составил «проект соборного постановления об отмене клятв, и только отвлечение Собора в сторону внешнеорганиза­ционных вопросов помешало ему превратить этот проект в окончательное соборное постановление» (цитата из Указа Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Нижгородского Сергия и временного при нем Патриаршего Священного Синода от 24 апреля 1929 года за № 59).

В 1929 году вопрос о снятии клятв был поднят на заседании Патриаршего Священного Синода под председательством заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита (впоследствии Патриарха) Нижгородского Сергия (Старгородского). Вскоре же было принято Синодальное определение, в котором говорилось, в частности, следующее:

«1) Отзыв о дорогих для старообрядцев богослужебных книгах и обрядах, данный от лица Святой Российской Церкви в книге “Увещание”, в “Изъяснении” Святейшего Синода и в определении архипастырей Синода, бывшего в Богоспасаемом граде Казани в лето от Рождества Христова 1885, — разделяем и подтверждаем.

2)            В частности, богослужебные книги, напечатанные при первых пяти Российских Патриархах, признаем православными; свято хранимые многими православными, единоверными и старообрядцами церковные обряды, по их внутреннему знаменованию и в общении со Святой Церковью, — спасительными. Двоеперстие, слагаемое во образ Пресвятой Троицы и двух естеств в Господе нашем Иисусе Христе, — обрядом в Церкви прежнего времени несомненно употреблявшимся …

3)            Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов, и в особенности до двоеперстия, где бы оные ни встречались и кем бы ни изрекались, — отвергаем и яко не бывшие вменяем.

4)            Клятвенные запреты, изреченные Антиохийским Патриархом Макарием и вслед за ним подтвержденные Сербским Митрополитом Гавриилом, Никейским митрополитом Григорием и Молдавским Гедеоном в феврале 1656 года, пастырями Российской Церкви на Соборе 23 апреля 1656 года, а равно и клятвенные определения Собора 1666—1667 годов, как послужившие камнем преткновения для многих ревнителей благочестия и поведшие к расколу нашей Святой Церкви, — мы, руководствуясь примером самого же Собора 1666-1667 годов, отменившего клятвенные постановления Собора Стоглавого, по данной нам от Всесвятого и Животворящего Духа власти вязать и решить, разрушаем и уничтожаем и яко не бывшие вменяем» (Деяния архипастырей Православной Святой Церкви в СССР, возглавляемых Московской Патриархией, от 23/10 апреля 1929 года. Москва).

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1971 года, после доклада Высокопреосвященного митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Рогова) «Об отмене клятв на старые обряды», Собор архипастырей вынес эпохальное за всю историю существования старообрядческого раскола постановление об упразднении клятв ш старые обряды и на придерживающихся их. В Деянии Собора от 2 июш 1971 года, кроме всего прочего, говорилось: «Освященный Поместны? Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру.

Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви свидетельствует, что спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнего выражения, которое всегда было присуще древней неразделённой Христовой Церкви и которое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения» (Поместный СоборРусской Православной Церкви 30 мая — 2 июня 1971 года. Документы, материалы, хроника. М., 1972. С. 129-131).

6. Перспективы развития старообрядных приходов Московского Патриархата

Оценивая на пороге грядущего тысячелетия опыт трехвекового разделения русских православноверующих людей по содержанию ими того или иного обряда, можно с грустью констатировать, что былая увлеченность принципами, доведенными до абсурда, — есть черта раздраженного и запутавшегося сознания. Одержимость принципами приводит к невменяемости и провоцирует совершение неоправданных действий под лозунгом «во имя того или другого».

В мире духовном нет изолированных принципов, но есть внутренне связанные узлы Единого. Сопряженные друг с другом разноименные полюса дают меридиан, а система меридианов — глобус, как образ целого, которое мудрость никогда не должна терять из вида. Станиславский не был философом, когда сказал «если играешь злого, ищи, где он добрый», то есть смотри не на выпирающую черту, а на целое характера, проведи через это целое линию, наподобие меридиана и потом уже подчеркни то, что выпирает.

Существование в России старообрядческого раскола подвито здраво­мыслящих людей как в лоне Русской Православной Церкви, так и в Старообрядчестве, критически оценить произошедшее, сделав необходимые выводы из исторических ошибок. И 200-летний опыт канонического бытия старообрядных приходов в лоне Московского Патриархата — это свидетельство обоюдной внутренней работы, как внутри Русской Православной Церкви, так и внутри Старообрядчества, искавших на протяжении десятилетий путей взаимного примирения во имя заповеди Христа «да будут вси едино» (Ин. 17, 21). В этом движении навстречу Друг другу не должно искать победивших и проигравших, так как духовно выше всегда тот, кто принимает решения, руководствуясь не корыстными расчетами, а христианской совестью, надеясь быть услышанным не людьми, а Богом.

Развитие историко-богословской науки в XX веке, труды профессоров Московской Духовной Академии Н. Ф. Каптерева, Е. Е. Голубинского, профессора Вандербильского университета С. А. Зеньковского, профессора Парижского богословского института Б. И. Сове, профессоров Санкт- Петербургской Духовной Академии Н. Д. Успенского и протоиерея Иоанна Белевцева и других ученых во многом изменили взгляд на старообряд­чество и вообще проблематику церковной реформы и раскола XVII века.

Многие критические высказывания, сделанные в прошлом в адрес старообрядчества, признаны несправедливыми и отвергнуты Русской Православной Церковью как частные мнения, обусловленные духом своего времени и порой чисто политическими причинами.

Признание в 1971 году Поместным Собором Русской Православной Церкви равночестности и равноспасительности старых и новых обрядов — это акт, который прежде всего имеет непреходящее значение для внутреннего бытия нашей Церкви. Данное деяние Собора нельзя оценивать с точки зрения утилитарного расчета и рациональных надежд, как это пытаются сделать многие, — это деяние, духовную степень величия которого смогут оценить, может быть, только будущие поколения верующих.

Акт снятия клятв на старые обряды, произведенный деянием Поместного Собора Русской Православной Церкви 1971 года и подтвержденный Поместным Собором 1988 года, расценивается в настоящее время старообрядцами различных согласий и толков неоднозначно. Одной из причин этого можно назвать сложившийся за века разделения особый уровень ментальности старообрядцев, обусловленный охранением старых обрядов и уклада жизни, что привело к определенной закрытости и отчуждённости старообрядцев от окружающего мира. Отсутствие планомерных контактов между Московским Патриархатом и Старообрядчеством лишало нас возможности взвешенно, планомерно и совместными усилиями решать возникающие проблемы. Со своей стороны, Русская Православная Церковь всегда искала возможность исключить какие-либо препятствия для братского сотрудничества и взаимодействия со старообрядцами в связи с чем в 1998 году, после всестороннего обсуждения данной проблемы, Священный Синод нашей Церкви нашел своевременным и важным развивать и углублять сотрудничество между Русской Православной Церковью и Старообряд­чеством, что «способствовало бы укреплению традиционных духовных ценностей и норм в жизни нашего общества». После собеседования и консультаций с представителями от старобрядцев была сформулирована идея образования особой координационной Комиссии с участием представителей как от Московского Патриархата, так и от Старообряд­чества, которая на постоянной основе была бы призвана иметь нормальный, деловой двусторонний контакт, чтобы без предвзятости,’ лицом к лицу обсуждать возникающие вопросы и проблемы. В указанную

Комиссию со стороны Русской Православной Церкви вошли также представители и от старообрядных (единоверческих) приходов Московского Патриархата, в связи с чем старообрядцы засвидетель­ствовали понимание и одобрение к существованию в лоне Русской Православной Церкви приходов старого обряда, а также к введению в богослужебную практику отдельных приходов древних богослужебных чинов, обрядов и унисонного знаменного пения. Такая практика в лоне Московского Патриархата была признана проявлением любви к древним русским церковным обрядам и признанием их спасительности. Со стороны старообрядцев было также выражено согласие не допускать применения порицательных выражений по отношению к придерживающимся старого обряда в лоне Русской Православной Церкви (Меморандум от 3 июня 1999 года).

Существование внутри Русской Православной Церкви обрядового многообразия свидетельствует окружающему миру не о разобщенности церковного организма, но наоборот, о способности ее членов «сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4, 1-3), о богатстве богослужебной практики и глубине внутреннего потенциала Церкви. Учрежденным понятием «единоверие» не искажалась ни святость, ни чистота право­славного вероучения. Не к разобщению и смятению церковной жизни привел данный институт, но к благосозиданию Святой Церкви по слову Св. Феодора Студита: «Кто учитывает обстоятельства века, тот не отступает от добра, ибо он скорее достигает желаемого, уступив немного, подобно управляющему кормилом, который опускает несколько руль в случае противной бури. А поступающий иначе — отступает от цели, совершая преступление вместо приспособления к обстоятельствам» (Фёдор Студит. Письмо № 24). И если существование отдельных Поместных Православных Церквей с гораздо большими различиями друг от друга и с гораздо меньшей внутренней связью и согласованностью, чем существующие в пределах одной Церкви разности в чинах и обрядах, никем не воспринимается как знак разделённости единой Вселенской Церкви, то тем более невозможно говорить о внутреннем разделении Русской Церкви при наличии в ней приходов, содержащих старые русские обряды, без сомнения, православных по духу и исповеданию веры.

К сожалению, в прошлые века из-за отсутствия твердого канони­ческого статуса старообрядных общин внутри Русской Православной Церкви, а также авторитарных методов воздействия на старообрядцев со стороны государственной власти России, пытавшейся через единоверие решить проблему ликвидации старообрядческого раскола, привело к тому, что в сознании старообрядцев само наименование «единоверие» получило отрицательную смысловую нагрузку. Новые обстоятельства времени позволяют по иному взглянуть на этот термин, утвердившийся в церковной практике в период XVIII-XIX веков.

В связи с решением Поместного Собора Русской Православной Церкви 1971 года об отмене клятв на старые русские обряды, в настоящее время ничто не препятствует называть общины Московского Патриархата, сохраняющие в богослужении древние обрядовые формы, — «старообряд­ными приходами Русской Православной Церкви», что с точки зрения логики и терминологии наиболее соответствовало бы новому периоду их существования.

Статистика свидетельствует о крайне низком (в 1990 г. — 3; в 2000 г. — 12) росте количества старообрядных приходов в лоне Московского Патриархата, а также их незначительном весе в общем религиозном векторе страны. Все это говорит о том, что структурная разобщенность и неоформленность в административно-организационном отношении является сильным сдерживающим фактором для их планомерного развития. Не секрет, что старообрядные общины появляются в епархиях Русской Православной Церкви спонтанно, возникая чаще всего по инициативе деятельных групп приверженцев старых обрядов, которым при организации или регистрации общин приходится порой сталкиваться с косностью и непониманием на епархиальном уровне. При таком подходе, когда на старообрядцев-единоверцев, желающих единства с Московским Патриархатом, смотрят в лучшем случае снисходительно, а в худшем — враждебно, развитие старообрядных общин крайне сковано, а жизнеспособность их ограничена.

В связи с вышесказанным возникает насущная потребность по созда­нию в структуре Московского Патриархата специального координирую­щего органа по оказанию действующим старообрядным приходам нашей Церкви информационной, юридической и иной поддержки, а также согласования их взаимных действий при контактах с другими сторообрядческими согласиями. Наличие в подобной структуре своего печатного издания, базы для обучения и стажировки кандидатов при необходимости замещения священнических вакансий, а также возмож­ности достойно представлять свою позицию перед старообрядцами, пребывающими в разделении, — все это дало бы мощный импульс в увеличении численности старообрядных общин в лоне нашей Церкви иих полноценной церковной жизни. Хорошим образцом одной из возможных форм органа, координинирующего взаимодействие старообрядных приходов Московского Патриархата, могла бы быть деятельность Центральных Советов старообрядцев-поморцев в Прибалтике, Польше и Беларуси, объединяющих на добровольной основе сеть самостоятельных старобрядческих приходов в этих странах.

Считал бы также целесообразным учреждение такого Совета для единоверческих приходов Московского Патриархата, как структурного подразделения Комиссии по взаимодействию Русской Православной Церкви со Старообрядчеством, действующей в Отделе внешних церковных сношений. Деятельность означенной Комиссии, учрежденной решением Священного Синода от 19 июля 1999 года, уже привнесла значительный вклад в благое дело ослабления напряженности между верующими христианами, придерживающихся разных обрядов, а также имела широкий положительный резонанс как среди паствы Русской Православной Церкви, так и среди старообрядцев. На основании предложений, сделанных Комиссией, Священный Синод Русской Православной Церкви призвал епархиальных архиереев и духовенство Московского Патриархата учитывать в практической деятельности на местах своего служения постановления Соборов 1971 и 1988 годов, а также обратил внимание руководства и преподавательского состава Духовных Академий и Семинарий нашей Церкви на необходимость объективного изложения материалов церковной истории, дабы избегать полемики и содействовать воспитанию студентов в духе открытости к диалогу и сотрудничеству со Старообрядчеством. Священный Синод призвал также издательства, выпускающие церковную литературу, критически подходить к переизданию книг, напечатанных в дореволюционное время, когда под влиянием светской власти Старообрядчество критиковалось некоррект­ными и неприемлемыми методами.

Таким образом, клир и паства старообрядных общин Московского Патриархата, имея глубокое понимание менталитета, культуры, а также опыта жизни в старообрядчестве, могли бы привнести мощный стимул во взаимодействие и интеграцию всех других старообрядческих согласий и толков, что способствовало бы преодолению того кризиса общения меж­ду разобщенными группами православноверующих людей.

Совместная деятельность единоверческих приходов, их общая позиция и позитивный опыт, особенно начала XX века, когда обрядовый консерва­тизм в них вполне сочетался с усвоением ими современных технологий, стиля жизни и не сопровождался политизацией, особенно в области вероучения, были бы гарантами обрядовой стабильности в лоне Русской Православной Церкви, особенно на современном этапе, при наметившейся модернизации и политизации некоторых групп православных верующих.

В связи с существующими в последнее время центробежными тенденциями на многих российских территориях процесс укрепления старообрядных приходов с их приверженностью идее крепкого и стабильного государства положил бы начало процессу консолидации сил всего русского народа вокруг Православной Церкви, а также сохранению и укреплению религиозного самосознания жителей России.

Организационное единение старообрядных общин в лоне Московского Патриархата, при отсутствии «идеологических» разногласий с собратьями- единоверцами за границами России, потенциально призвано также привнести импульс в вялотекущий процесс уврачевания еще одного разделения — с так называемой «Русской Православной Церковью Заграницей» и выступить как связующее звено, установив со старо- обрядцами-единоверцами братское, доверительное общение.

Безусловно, любовь и верность по отношению к своей религиозной традиции и охранению ее целостности естественны для каждого искренне верующего, но обстоятельства жизни подвергают всех нас проверке и испытанию на глубину усвоения нами истин христианства. Ошибки и неудачи прошлого не должны нас смущать. Исторический путь еще не пройден, история Церкви еще не кончилась. Православие с его единством в многообразии — это живая закваска, растущее семя, наш долг и призвание. Да, силы инерции, силы псевдо-консерватизма и откровенного цинизма очень велики, но ведь то же самое можно сказать и об истории древней Церкви. Церковь всегда страдает, если где-либо существует заблуждение или разделение, никогда не допускает компромисса в делах веры, но бесконечно сострадательна и терпима к человеческой слабости. Жизнь Церкви — это продолжающееся откровение полноты истины, которая в ней заложена и это откровение воспринимается не пассивным механическим актом, но творческим раскрытием истины в ответ на вызовы жизни и вопрошения человеческой мысли.

Россия сегодня переживает один из сложнейших периодов в ее исто­рии — период развала государственности и экономики, падение ее авторитета в мире, глубокий духовный кризис. Церковь не может безучастно стоять в стороне, и поэтому, как и во все времена, призывает к единству русского народа: Всесвятая и Живоначальная Троица — Отец,

Сын и Святый Дух — да утвердит православное единомыслие употреб­ляющих равноспасительные новые и старые обряды, и да пребывает среди всех нас любовь Христа Господа, который умер за всех нас, дабы мы примирились с Богом и, примирившись, спаслись (Рим. 5, 8,10).

Опубликовано: Православное единоверие в России / Сост. П. Чубаров, В.Н. Павлов. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. — С. 17-39